Читать интересную книгу Бог любит меня. Воспоминания - Н. Любимова-Коганская

– Я его тоже люблю.

Эту мою подругу детства на протяжении моей жизни привлекали юноши и мужчины, оказывающие мне внимание. После окончания техникума один мальчик, сын профессора РИНО, Тигрий Фигурин писал мне длинные, по десять-пятнадцать страниц, письма. В отношении меня он в письмах высказывался так: «Все мои вожделения были о тебе». Ничего между нами, никаких чувств не было. Почему он стал мне писать, и так много, я не знала. Полина тогда ещё не училась. Сразу по окончании мною техникума часто приходила ко мне. И я ей читала письма Тигрия. Она стала настойчиво просить у меня его адрес. Я не давала, но она так настаивала и в конце концов уговорила, пообещав не подвести меня. Она написала ему, поехала в Луганск, познакомилась с ним. Между ними возникли какие-то любовные отношения, чем это окончилось – я не знаю. Теперь, спустя почти год, она захотела познакомиться с Марком… Кроме Марка, мне никто не был нужен. Ну а если… Я вспылила – никому не буду навязываться…

Прекрасно и быстро летело время. Мы были неразлучны. Любовь всё росла. Куда это приведёт, мы не думали… После ухода из парка Марк провожал меня к моему дому и целовал при расставании…

Однажды утром отец мне сказал:

– Вчера ещё немного – и я застрелил бы твоего ухажёра.

Я промолчала. В ближайшее воскресенье мы вечером встретились с Марком на Интернациональной. Идём по улице Орджоникидзе, которая ведёт прямо в парк, навстречу нам идут мои мама и папа. Они были на футболе. Когда мы поравнялись, никто из нас ничего не сказал, но отец увидел моего «ухажёра» днём и признал в нём сына главного бухгалтера банка – Марк часто приходил к своему отцу. На другой день папа говорит мне:

– Когда Марк появляется у нас в банке, все девочки со счетов смотрят на него…

Что там получилось, я не знаю, но папа сказал прийти завтра в банк.

– Я хочу тебе заказать туфельки, все женщины банка уже себе заказали.

Папа и раньше мне заказывал туфли приходящему в банк сапожнику. Я, ничего не подозревая, оделась красиво, но не броско, и пошла в банк. Я и не знала, что отец Марка тоже работает там. Папа позвал мастера-обувщика. Я села на стул, под ноги мне поставили подставку, и мастер стал снимать с моих ног мерку. Тут вошёл ещё один сотрудник банка, он так был похож на Марка, что я сразу догадалась – это его отец. Папа сказал ему:

– Это моя дочь…

Лев Давыдович стал приветливо со мной разговаривать, шутить, спросил, чем я занимаюсь.

– Я работаю в тресте «Донбассантрацит», составляю сметы на разные объекты и получаю больше отца, так как работаю на сдельщине.

(Я думаю, что даже отец Марка получал меньше меня. Но я и все остальные часто задерживались и после работы.)

– Где вы научились составлять сметы? – спросил отец Марка.

– Я окончила строительный техникум в Ворошиловграде месяцев пять назад…

Никаких туфель мне не сшили. Я поняла, что это был повод заманить меня в банк…

Продолжались встречи. Мучительно было расставаться, но с какой радостью на следующий день мы стремились друг к другу! Он мне: «Вчера мне казалось, что я тебя так люблю, что больше уже невозможно…» А назавтра он уже говорил: «Откуда прибывает любовь, сегодня я ещё больше люблю тебя, а вчера казалось, что больше уже не может быть…» Как проводил свои дни Марк, я не знаю, а я училась в рабфаке. Училась отлично, чтобы обеспечить поступление.

Наступили зимние каникулы студентов, поступивших в этом году в институт. Они приехали на каникулы домой. О! Как, вероятно, страдал Марк, слушая рассказы об институте. Ведь даже посредственные ученики смогли поступить. Они поступили в институты, где не было конкурса или в какие-то периферийные города, еле набирающие контингент для своих вузов. Это уже было неважно, главное, они учились, их мечты начинали сбываться. А нам надо было ещё преодолеть экзамены в лучшие вузы страны.

После каникул Марк как-то изменился. Лена Цагарелли рассказывала мне, что мама ругает Марка за то, что он каждый вечер болтается где-то, вместо того чтобы заниматься. Предсказывала ему ту же участь, что была у него в этом году. Меня, вероятно, терпеть не могла как главную причину, отобравшую у неё сына и ломающую ему жизнь и карьеру. (Но ведь у него целый день был свободный, только занимайся…) Она ведь не знала, что я тоже хочу учиться и в этом году буду так же держать экзамены, как и Марк. Да, вероятно я ей не нравилась. Марк был высокий, а я маленькая. Не знала она, что я трудолюбива, честна и способна. И никогда не встану на пути Марка к хорошему. И мне казалось, что ничто не может нас разлучить… Однажды – это было в начале марта 1938 года – Марк провожал меня до нашего Шахтного переулка и, прежде чем повернуть в переулок, произнёс такую роковую фразу:

– Наточка, мне надо усиленно заниматься. Что, если мы будем встречаться с тобой каждые два дня?

Я отшатнулась, у меня из глаз хлынули слёзы, я воскликнула:

– Марк, ты не любишь меня! Мы совсем не будем встречаться!..

– Люблю, люблю, очень люблю…

– Нет, ты не любишь, не любишь меня! – И я побежала от него.

– Люблю, Наточка, люблю, вернись!

– Нет, нет, – уже издалека выкрикнула я. – Ты не любишь меня.

И быстро от него побежала. Добежав до своего спящего дома, я упала на лавочку, слёзы текли беспрерывно, но я ещё не понимала, что я наделала… Я просидела остаток ночи на лавочке и, наконец, поняла, что я сама оборвала нить своего счастья.

Ведь после того, что я сказала, я не смогу просить его простить меня и вернуться. Я была самолюбива, и моя честь не позволила бы мне переступить и унизиться даже перед Марком… Другое дело, если бы он сделал первый шаг. Как я не пыталась скрыть своё состояние, родители что-то усмотрели, и, чтобы избежать их вопросов, утром я сказала:

– Мама, сделай мне завтрак (боже, разве он был мне нужен?), я сегодня дежурная, должна рано пойти на учёбу и уже тороплюсь.

Слева направо: сестра Люба (была угнана в Германию), двоюродный брат Гриша, Наталья Ефимовна, брат Иван, подруга Жанна. Сбоку: отец Ефим, которого расстреляли во время войны и мама.

Мама сделала, я схватила и убежала. Пришла рано, не было ни одного человека. И как будто судьбе надо было доконать меня до конца, сегодня для четвёртого курса должна была быть контрольная по математике. Я не могла ничего делать. Надо было мне просто не пойти на занятия и уйти в степь, балку и там остаться хотя бы сегодня со своим горем. Но я делала всё машинально, не соображая. Звонок прозвонил на урок, а я подумала: «Зачем я здесь? Писать контрольную я всё равно не могу». Я сказала Фантазу:

– Евгений Иванович, я не могу писать контрольную, освободите меня.

– Вы больны?

– Нет, но писать не могу.

– Освободить вас я не имею права, контрольная из ГУУЗ (РОНО), и все должны писать, кроме больных, у которых должен быть документ о болезни. Ваши контрольные мы должны отослать в ГУУЗ.

– Я не могу писать.

– Я вам помогу…

Что это была за контрольная, трудно рассказать – всё перепуталось у меня в голове: градусы с секансами, котангенсы с тангенсами… Фантаз то и дело подходил ко мне и говорил:

– Что вы делаете? Какой там косинус, там должен быть тангенс!

Я исправляла, и так всю контрольную. Ответ должен был равняться четырём, у меня четыре с хвостом – и тот с помощью Фантаза. Сдав работу, я вышла из аудитории, и пока дописывали остальные, и пока была большая перемена, я лежала в степи на траве и плакала. Проплакала ещё два других урока. Книги оставались в парте. На последний урок пришла. После окончания занятий долго сидела в аудитории, ожидая, пока все разойдутся. Моя душа не допускала никаких вопросов. Я почему-то боялась Фантаза. Когда в здании воцарилась тишина, пошла и я… Только спустилась с лестницы и завернула в большой коридор, как увидела Фантаза, разговаривающего с двумя учениками. Думала – проскользну. Быстро сказав «до свидания», ещё быстрее спустилась в вестибюль, где была раздевалка. Схватила плащ и боты, нагнулась, стала надевать боты и увидела ноги спускающегося со ступенек Фантаза. Я выпрямилась, чтобы надеть плащ. Фантаз сказал:

– Минуточку, вас кто-нибудь обидел?

Слова не вылетали из горла, и я кивнула головой.

– Скажите, кто? Кто-нибудь из наших? Назовите, я сделаю так, что этот человек никогда не подойдёт даже к зданию техникума.

– Нет, не наши. – Подбородок у меня задрожал, из глаз брызнули слёзы, и я бегом выбежала из вестибюля.

Боже, что ему надо? Зачем он лезет ко мне? Ах, оставили бы все они меня!.. Дома надо ведь есть, иначе могут быть расспросы. Ела, давилась и просидела в своей комнате до сна перед открытой книгой, якобы занимаюсь. В голову лезло, что завтра он, Фантаз, опять будет меня мучить. Надо прийти очень рано, чтобы не встретиться с ним, решила я. Сказав маме, что дежурство продлится три дня, ушла чуть свет. Родители, конечно, видели, что со мной происходит, но чувствовали, что это так тяжко для меня, что не надо меня трогать. Мои милые полуграмотные (это относится к маме) родители, так тонко чувствовавшие состояние своего дитяти…